Разговор с солисткой Черниговского областного филармонического центра фестивалей и концертных программ Мариной Евтушенко, которая вместе с коллегами выступала в Даугавпилсе, начался необычно. Мы договорились на 10 часов в гостинице Park Hotel Latgola, Марина была пунктуальна, и ровно в десять мы поздоровались и уселись на диваны в фойе. Я включила диктофон, и … пронзительно завыла сирена — в Латвии проверяли работу системы оповещения. Моя собеседница изменилась в лице, я поспешила ей всё объяснить. «Я подумала — и у вас тоже», — выдохнула Марина.
— Артисты из Чернигова не первый раз приезжают в Даугавпилс…
— Если не ошибаюсь, то третий. Последний раз мы выступали в 2016 году на той же площадке, что и сейчас (это был очень любимый горожанами фестиваль «Музыкальный август», проходивший в Доме Единства — LSM+). И ваши дети участвовали в международном конкурсе в Чернигове — это было еще до ковида.
— В нынешней ситуации часто удается выезжать за рубеж?
— Нет. За последние восемь месяцев я второй раз выезжаю за границу. У вас хорошо, спокойно, такая размеренная жизнь. У нас тоже когда-то была такая… Вчера увидели самолет, присели, потом поняли — мы в другой стране, и это самолет нам не нашкодить…
Планируется в сентябре совместный проект с Германией «Единое пространство для искусства», вот собираемся в Германию.
У нас мало осталось мужчин. Конкретно в нашем коллективе — четверо. А остальные… Некоторые уехали, некоторые воюют, и, к сожалению, многие наши хлопцы погибли. Первоклассные танцоры были (в голосе Марины слезы). Броня существует, но не для всех: чтобы один смог ее получить, двое других должны обязательно работать.
— Как в жизнь филармонического центра вошла война?
— Когда мы сидели в оккупации по подвалам, то в рабочем чате писали: «Если всё наладится, если сможем вернуться к работе, то будем отдаваться на все сто». Мы очень боялись, что после бомбежек нам просто некуда будет возвращаться. Слава Богу, к работе мы вернулись (Чернигов находился в оккупации с февраля по 3 апреля 2022 года — LSM+). Да, получается, что недолго, но такой удар по психике… И дети маленькие — у меня дочке год и два месяца тогда исполнилось… Эти подвалы, где ребенка нормально переодеть нельзя… Обстрелы, дома повреждены, машины…
Когда вышли, было сложно. В каком-то смысле пришлось начинать сначала: многие уехали, многие на войну пошли. Наш зритель уехал, стали приезжать переселенцы из других регионов Украины. Транспорт не ходил, и понятно, что люди сразу на концерты не устремились. Но постепенно всё стало налаживаться. Мы задумались в первую очередь о детях, их надо как-то отвлекать от военных событий, и мы решили ставить сказки. Каждые выходные наш коллектив эстрадных исполнителей, которым я руковожу, показывает музыкальные сказочные представления для детей. Взрослые пока не очень активно ходят на концерты, но детей на сказки охотно привозят.
Тяжело работать, когда твой коллега на войне или твой муж. Приходится переключаться. В голове как будто рубильник стоит… Но мы держимся и надеемся, что скоро всё закончится, хотя в городе по-прежнему тревоги. Мы как-то привыкли, если к этому можно привыкнуть… Прилёты тоже — ночью, по мирным спящим людям… Конечно, страшно.
— Не было мыслей покинуть Украину?
— У меня четверо детей, я в первые дни очень боялась, говорила мужу — давай уедем, за границу ведь пускают. Он сказал «нет». Мы остались. Я всё-таки понимаю, что мне было бы очень трудно жить за границей, и мы сделали правильный выбор. Муж ушел воевать, у меня родители пожилые — как я их оставлю? Мужа тоже одного в Украине не оставлю. Мама опять же… Как я могу уехать и всё время переживать, что она одна… Она никуда не поедет. Видели, наверное, кадры, когда бабушек вывозят из оккупации — с курицами и кошками… Вот и моя такая — без куриц не поедет… Мы очень любим свой город и свою страну.
Приезжайте к нам, когда всё закончится! Чернигов — очень красивый город, один из немногих, где на въезде всех встречает храм — церковь святой Екатерины. Может, поэтому и выстояли…
— Я сейчас задам не очень приятный вопрос. В Латвии развернута кампания отмены русской культуры, русского языка, и один из аргументов — русская речь травмирует украинцев. Хочу знать ваше мнение. Наш разговор вас травмирует?
— Мы приехали в Латвию, и мы ищем какой-то знакомый язык, чтобы, например, что-то спросить. И такой знакомый язык — русский. До полномасштабного вторжения мы пели русские песни, и многие российские звезды украинского происхождения, вы всё это знаете…
После начала полномасштабного вторжения, когда соседи стали убивать наших детей и насиловать женщин, их язык вызывает отвращение. При этом я не могу сказать, что мне сейчас с вами неприятно разговаривать по-русски. Просто в данный период жизни этот язык — язык наших врагов.
Но, с другой стороны, можно говорить на украинской мове и сдавать позиции… А можно, говоря на русском, помогать украинцам, принимать беженцев, делиться с ними всем. Не могу сказать, что меня сильно обижает русский язык, особенно за границей. В Украине же хочется, чтобы украинского языка было побольше.
P. S.
