Евгений Пронин не боится честно говорить о том, как изменилась профессия актера за последние двадцать лет. Театр — уже не вершина, а сериал — больше не приговор. Сегодня лифтом к славе может стать даже короткое видео, снятое на телефон, заявил он в интервью LSM+.
Когда Евгений Пронин поступал в театральный, к студентам предъявлялись совсем другие требования, чем сегодня. Подбор курса — это был как кастинг для труппы: один должен быть худой, другой толстый, третий с «изюминкой». Главное — разнообразие.
«Видимо, меня брали, как ни странно, на героя, — вспоминает Пронин. — Но первые два курса я почему-то ушел в характерные роли. Играл Чехова, Гольдони… Это же актеры, которые меняются — хромают, заикаются, бороды наклеивают. Они уходят от себя. И я тогда тоже от себя уходил».
Путь к герою оказался не прямым. Только на третьем-четвертом курсе ему начали давать другие типажи — вроде Пепла из «На дне». И дальше пошло-поехало: экран, главные роли, признание. Но при этом — никакого снобизма по отношению к «сериальному» формату. Напротив, у Пронина — трезвый и уважительный взгляд на современные медиа.
«Сейчас сериалы — это огромная индустрия. Netflix, большие бюджеты, сценарные команды, техническое качество… Я сам с удовольствием их смотрю и хочу в них сниматься», — говорит актер.
Пронин подчеркивает: в начале 2000-х, когда фильмов почти не снимали, именно сериалы стали стартовой площадкой для многих известных актеров. «“Бедная Настя”, “Бандитский Петербург” — колоссальный успех. Тогда никто не считал, что играть в сериале — это плохо. Наоборот: все, кто там снимался, «взлетели». А вот потом начался перекос. Сериалы начали делать «для домохозяек». Мелодрамы без особого смысла. Сценарии писались по кальке: изменили, поплакали, простили — и все, можно ложиться спать».
Но времена вновь изменились. Теперь именно через экран смартфона все чаще начинается путь к славе. И он не всегда требует профильного образования.
«Снял что-то, оно залетело — и ты уже звезда. Хотя ты, может, просто дурака валял. Но все: репосты, подписки, узнаваемость. Это и есть лифт.
Самое страшное — что через это в кино попадают люди без подготовки. А ты потом с ними работаешь», — говорит актер.
Пронин признает: «Раньше в театре говорили с раздражением: “Вот опять какая-то звезда сериалов пришла в нашу святую святых…” А сейчас наоборот: многие начинают с рилсов, с тиктоков. Телефон же у всех в руках. Это и удобно, и страшновато».
И все же он остается на стороне профессии — как ремесла, как пути, требующего времени, дисциплины и погружения. Несмотря на то, что массовая аудитория уходит в стриминги, а кино все чаще становится уделом фестивалей и артхауса, Пронин не видит в этом трагедии — скорее, новую реальность, к которой нужно адаптироваться.
«Сейчас человечеству все лень. Проще дома что-то приготовить, заказать еду и включить сериал. Зачем идти в кинотеатр? Но это не значит, что кино исчезло. Оно просто стало другим. Как и актерская профессия», — считает Пронин.
