Знатоки знают, кто такой Владимир Никифорович Кудояр. Проживший 93 года (а его столетие будем отмечать через два года). Особенно памятен парк в Дарзини, ныне районе Риги, который Кудояр самолично стал обустраивать и где в 1972 году он получил дачу в кооперативе. С тех пор на месте бывшей свалки у берега Даугавы — роскошный парк, в котором ежедневно мастер возил тачки, приглашал бульдозеристов. Посадил 120 деревьев разных пород и кустарники из Ботанического сада.
Это еще не все — он в 1955-м разрисовал аэропорт в Спилве — жаль, сейчас памятник неординарной архитектуры в запустении. Легендой стала история, как Кудояр в 1981-м пририсовывал пятую звезду Героя на портрете тогда главы всего СССР, генсека Леонида Брежнева на улице Ленина (ныне Бривибас).
Куратор BIArt, художник Владимир Даниленко особо отметил, что в этой экспозиции наряду с работами художника есть и труды его коллег, знакомых и не очень. От абстракционистов до реалистов. «И меня все время спрашивали, какой повод для выставки, — говорит господин Даниленко. — Да не нужен повод. Если кто-то хочет оспорить это мое мнение, то это в другом месте. Я говорю: это просто выставка памяти прекрасного художника. Экспозиция работает практически до середины декабря, может, чуть больше. И поэтому она будет радовать. Она уже радует, я честно скажу».
В темноте выступила супруга художника, Валентина Степановна. Ее портрет кисти Кудояра тоже выставлен — на холсте девушке 24 года… Можно было при свечах увидеть, что среди представленных авторов — мастер беспредметной живописи Николай Кривошеин, Евгения Сундеева, Надежда Колесникова, акварелист Валерий Маковой и многие другие. И в темноте были рассказаны несколько историй об уникальной личности Владимира Кудояра.
Например, одну из таких историй поведал выступающий под творческим псевдонимом художник Pron Proteus, ныне проживающий преимущественно в солнечной Италии, во Флоренции. Он выставил… натянутую на раму майку с изображением зимородка. Птичка такая. Которая, кстати, проживает на острове среди пруда, обустроенного Владимиром Никифоровичем.
«Дело в том, что я лично Кудояра видел всего один раз в жизни, — рассказал флорентиец. — Его работа висела на какой-то выставке перед тем, как были сняты работы. А мы приносили на следующую выставку работы. И увидел несколько совершенно роскошных эскизов Владимира. Как потом выяснилось, он в этом парке их и рисовал. Работы просто выделялись на фоне всего остального. И вот он забрал эти работы и уехал куда-то со своими друзьями. Но потом, параллельно с этим, я часто на велосипеде катаюсь до реки. И проезжал мимо парка Кудояра. Это было в начале 1990-х. Великолепный совершенно парк, у меня даже челюсть отвисла, что кто-то в Дарзини такое сделал. Подумал — есть же святые люди, которые такое делают».
Когда господин Даниленко позвонил Pron Proteus с предложением принять участие в нынешнем вернисаже, художник вдруг вспомнил ситуацию.
«Однажды я как-то заезжал сравнительно недавно в этот парк. Он уже немножко оброс. Я сидел около самого прудика, а у этого прудика есть островок. На нем уже какое-то такое развесистое достаточно дерево. И вот на острове жила семейка зимородков, это был август или начало сентября. Уже в прудике отнерестились караси, мальки плавали, их было очень много. И зимородок уже не ловил этих… Просто сидел на ветке и кидался вниз. И уже отъелся до состояния такого маленького троллейбуса. Он просто плюхался сверху на этих карасиков и начинал жрать. Умилил этот зимородок. А у меня сестра очень любит зимородков. И однажды я ей подарил картинку с зимородком. И она в Италии, где сейчас живет, отпечатала целую серию маек с зимородками. Одна из них здесь. Майка-то итальянская, но зимородок — наш».
Своей историей поделился и известный фотохудожник и преподаватель Григорий Алексиков.
«Наверное, я один из немногих, кто очень давно знает Кудояра. Когда я был молодой художник, то один сезон жил с ним на даче в конце 1980-х годов, учился живописи у него. Вот тот классический вариант, когда подмастерьем был, вместе с мастером делил и работу, и быт. Я занимался черно-белой фотографией. И когда решил заниматься цветом, то понял: чтобы видеть цвет, надо его понимать. Именно Кудояр мне сказал: если ты поверишь, что в тени голубой оттенок, то ты его и увидишь. Вот одна из многих вещей, которыми я сейчас пользуюсь, она от Володи.
И что касается парка. У меня на всю жизнь остался образ Кудояра с тележкой, в которой он вез камни. Полдня он писал, полдня возил камни на этот самый пруд. Он никогда не требовал помощи, только в тех случаях, когда физически не мог сам один что-то поднять. Поэтому, находясь там, я очень мало ему помогал, потому что он этого не хотел. Но вот этот образ со стороны остался.
Если отойти от дачи к реке, там есть родник. И вот из этого родника мы с ним таскали в ведрах воду. И вот представьте себе: мы, две маленькие спаленки, в одной он живет, в другой я. Утром мы встаем, зажигаем камин. Он ставит на мольберт, я на этюдник свою картонку. И мы начинаем писать. Он подходит, объясняет, не кистью, пальцем правит мои ошибки. И вот это все осталось навсегда в памяти. То есть у меня как у фотографа в памяти эти картинки визуальные. Он оказал очень мощное психологическое воздействие.
К тому же он очень мощный философ был. Не любя коммунистов в то время, он с ними дружил. И меня это всегда удивляло. Он говорил так: есть разные люди, у них разные взгляды — но они все равно люди. Поэтому они мне интересны. Много-много вещей можно рассказывать до утра…»
