Когда начался и вскоре провалился российский блицкриг, мир особо заинтересовался Украиной, ее культурой и искусством. Что за народ такой, как ему удается противостоять страшному «русскому медведю»? Представления были скудные и во многом опирались на иногда попадавшие в мировой оборот фильмы, по накопленному километражу — в основном советские. А те закладывали совершенно определенный способ восприятия украинцев (предназначенный в первую очередь для внутренней аудитории).
● Это — авторская русская версия текста.
Авторську версію українською можна прочитати тут.
Кстати, тогда же, в самом начале большой войны, был предсказан бум украинского кино, прежде всего документального. Сбылось —на разных кинофестивалях, вплоть до недавнего Каннского. Можно вспомнить и первый украинский «Оскар» в прошлом году, да и два главных приза на RIFF-2024.
Целеполагание кинопропаганды: верность «старшему брату» и КПСС
Итак, мир хочет получше знать и понимать Украину. Это естественно: ведь что можно было узнать об украинцах из многих рулонов (пост)советского кино?
Мало и только то, что входило в целеполагание советской кинопропаганды. Украинцы — как верные сторонники линии Партии и преданные «младшие братья» титульного народа Российской империи, позже названной Советским Союзом. Об этом юридически обязывающе пелось в срединном куплете гимна Украинской ССР:
При советской власти были два недолгих периода, когда давление этих двух тезисов… нет, не отменялось, а лишь несколько ослаблялось. И можно было делать акцент на украинской исторической старине, самобытности и своеобразии. Это — в 1920-е, когда российский шовинизм бичевался и дозволялась политика «коренизации» в «национальных республиках». И в оттепельные 1960-е, когда расцвело «украинское поэтическое кино» (повлиявшее, кстати, на становление «рижской школы поэтического документального кино»).
Но это были, скорее, те исключения, что подтверждают правило. В советском кино сложился и закрепился довольно устойчивый набор стереотипов в связи с некоторым усредненным украинцем в среднем фильме. И он получил, если воспользоваться новоязом, отрицательное развитие в постсоветском российском кино, особенно при Путине, когда в кинопроизводство начали вкладывать все более серьезные деньги.
При Путине: «Прекрасная няня-1-7» и ужасный «Брат-2»
Цензура — это плохо. Советская, с учетом ее всеохватности — тем более. Но в какие-то периоды Советской империи она оказывалась полезна тем, что вводила этнические фобии в какие-то рамки «дружбы народов». Без этого антишовинистического ограничителя стало много хуже.
Самым влиятельным и потому опасным стал балабановский «Брат-2» (2000). Если в первом «Брате» (1997) антикавказская тема была лишь кратким эпизодом, то во втором фильме одним из стержней стало антиукраинство. Тут вам полный набор фобий — четкий маркер («бандеровцы»), переплетение враждебных украинской и американской тем, реваншизм со смертельным исходом («Вы нам еще за Севастополь ответите!»). Позже у Балабанова были и антиимперские фильмы («Груз-200», 2007; «Кочегар», 2010). Но парадокс в том, что он же стоял у истоков шовинистической волны.
Режиссер талантливо высказывал то и так, что и как в РФ думали многие. Поэтому его «Брат-2» стал и диагнозом, и самосбывающимся пророчеством.
Хиты следующего десятилетия, спекулируя на «Великой Отечественной», прочно закладывали в сознание тему «бандеровцев»: «Мы из будущего-2» (2010) и «Матч» (2012). По большому счету, и здесь было лишь повторение задов советской пропаганды, старые приемы, только в более ярком цвете. Старые — и очень опасные: они злонамеренно возрождали стереотипы, которые сработают в 2014 и 2022 годах. Важная ремарка: сценарист №1 и сопродюсер «Матча» Тимофей Сергейцев — автор программной статьи в РИА Новости, призывавшей весной 2022 года к геноциду украинцев.
А вот самый тиражный пример украинской темы, «Моя прекрасная няня» на семь сезонов (2004-2006, 2008-2009), был и самым безобидным. Другой
старый прием, использованный здесь — «украинский язык и/или акцент смешной сам по себе» — тоже плох, поскольку постулирует провинциальную второсортность.
Но это несколько скрашивалось витальной победительностью «прекрасной няни» и позитивным, «импортным» отсветом американского оригинала, сериала The Nanny.
При Путине-2: выход на высший уровень ксенофобии
Особенно важно посмотреть на то новое, что отличало постсоветское кино от советского. Наиболее откровенно это делалось на крымском примере. Скажем, детский приключенческий мини-сериал «Если завтра в поход / Тайна Волчьей пасти» (2004). События происходят в Крыму после раздела советского ЧФ. Украинские моряки и их дети — бестолковые, беспомощные в сложных ситуациях. Российские — подтянуто молодцеватые, благородные. Режиссер этой типа увлекательной агитки — славный некогда комедиограф Алла Сурикова («Суета сует, «Ищите женщину», «Человек с бульвара Капуцинов»). Более взрослую аудиторию к тому же «крымнашу» и примерно такими же приемами готовил хитовый фильм и сериал Владимира Хотиненко «72 метра» (тоже 2004-й, год первого Майдана).
Но пиком дегуманизации украинцев и непосредственной подготовкой к войне стал сериал Сергея Снежкина «Белая гвардия» (2012). Если уж смотреть его, то полезно — в сравнении с «Днями Турбиных» (1976) Владимира Басова. Всё, что там нюансировано, здесь огрублено, спрямлено, подано на контрасте. Развернуться Снежкину есть где — к сюжету булгаковского романа добавлен рассказ «Я убил».
Нравственные качества героев привязаны этнически более жестко, чем в предыдущих примерах: украинцы — бесчувственные, глуповатые, часто — садисты.
Такой подход вполне соотносим с кинопродукцией студи UFA, «Голливудом Геббельса». Самое обидное, что и либеральные российские критики не обращали на это внимания, рассматривали снежкинское творение всерьез, выискивая творческие удачи и неудачи.
Так была унавожена почва к «крымнашу» и гибридной войне. Ну, а пропагандистская роспродукция, начиная с 2014-го и в особенности 2022 года, это уже для судебного процесса, а не этого материала.
При Сталине: «короткая история», смешные враги и фамилии
Но с чего же все начиналось. Понятно, что в 1920-1930 гг. фильмы, снятые в УССР и об украинцах могли быть только просоветскими. Но и в этих рамках можно было делать великое кино со множеством смыслов. Как, например, «Звенигора» (1927) Александра Довженко. Вскоре после выхода фильм был положен на полку — не за авангардизм, а за «национализм». Негоже изображать историю Украины глубиной в 1-2 тысячелетия, нужно — длиною в несколько веков, как в «Богдане Хмельницком» (1941), одном из длинной сталинской линейки «довоенных» байопиков, зовущих к войне.
Украинцев в те годы представляли в зависимости от их отношения к советской власти.
Если плохое, то — крикливые руководители в пенсне, костюмах, френчах или же откровенно тупая атаманщина. В первом случае применялся шаблон общесоветского изображения врагов, во втором —более акцентировано на национальном элементе.
Резкую смену курса зафиксировал фильм-спектакль «В степях Украины» (1952). Это по пьесе Александра Корнейчука 1941 года, которая была восторженно принята Сталиным и часто ставилась. Она рассчитана на непритязательный вкус и эмоционально заразительна —
всё украинское тут смешно (до фарсовых колик), потому что оно… украинское.
Начиная с фамилий буквально всех героев, за исключением, разумеется, секретаря обкома партии Петренко. И заканчивая тем, как одна из героинь уморительным «сельским языком» пересказывает высокую трагедию Джульетты (у бездыханного Ромео).
Подобные семена обильно взошли не только «в степях Украины», но и «в степях России». И тут интересно сравнить бурлескно смешных украинцев УССР — с более «правильными», романтично смешными украинцами РСФСР в «Кубанских казаках» (1950). Достаточно сопоставить имена председателей двух дружески конкурирующих колхозов: Селивон Часнык и Кондрат Галушка в первом случае; Галина Пересветова и Гордей Ворон во втором.
При Хрущеве: инерция прежнего и акцент на западную Украину
В хрущевские более либеральные времена в изображении украинцев сохранялась инерция сталинских десятилетий. Запоздало снятый к юбилею Переяславской рады «300 лет тому…» (1956) был практически ремейком «Хмельницкого» (в обоих случаях сценарий писал Корнейчук). А многажды лауреат Сергей Бондарчук специализировался на партийно верной игре в украинских классиков — от «Тараса Шевченко» (1951) до «Ивана Франко» (1956).
Новым же, из-за наследства Второй мировой, стало
«правильное» изображение западной Украины, где большинство якобы ждало советскую власти, ненавидя националистов и униатов.
Тот же Бондарчук изобразил просоветского журналиста Ярослава Галана (в школьной программе тоже возведенного в классики) в фильме «Об этом забывать нельзя» (1954). В этой ленте также интересен романтичный львовский студент, которого играет будущий Штирлиц Вячеслав Тихонов. Под влиянием врагов подпольно начитавшись Грушевского, он пишет ужасные стихи о вечной Украине (в духе «Звенигоры»). Но раскритикованный любимой девушкой, по совместительству комсоргом, исправляется и пишет правильные строчки о советской Украине в единстве с Россией. А в фильме «Иванна» (1959) девушка из «неправильной» униатской семьи перевоспитывается и уходит к советским партизанам, чтобы геройски погибнуть.
С душевным оттепельным кино на украинском материале было сложней из-за более жесткого, чем в РСФСР, партийного контроля. Полегче стало в 1963 году, когда секретарем ЦК КПУ назначили Петра Шелеста, «советского украинизатора» (снятого за это с поста десять лет спустя).
После Хрущева и при раннем Брежневе: ох, уже эти смешные украинцы
И тут тоже сработала инерция. Оттепельное украинское «поэтическое кино» появилось и расцвело при Шелесте, то есть в первые годы правления Брежнева.
Но параллельно тут же пошел другой процесс (продолжающий линию «В степях Украины»): осмеивание украинского за то, что оно украинское. Практически одновременно вышли два хита кинопроката, музыкальные комедии, спекулирующие на материале, и восточной, и западной Украины: «Свадьба в Малиновке» (1967) и «Трембита» (1968). Фарс, идиотизм атаманщины (больше похожей на пиратов), «деревенщины» или «пережитков старого мира» тут зашкаливает. При этом большая часть героев говорят на нейтральном русском, поскольку играют русские актеры и снималось это все на киностудиях Ленинграда и Свердловска.
Вариант юмора, построенный на акценте, проявился в культовом многосерийном телефильме «Большая перемена» (1972-73).
Правильные герои с украинскими фамилиями — интеллектуалы, профессор Волосюк и аспирантка Иванченко (любимая протагониста), говорят на хорошем русском и смеха не вызывают.
А вот вратарь заводской команды с уморительным именованием Отто Фукин говорит на украинском, что само по себе должно вызывать комический эффект. В том числе потому, что он пытается пересказывать на «низком языке» высокие исторические события и описывать суть «обломовщины» (привет Джульетте из «Степей Украины»).
Закреплению стереотипа, что украинец с акцентом — это по определению комично — способствовала работа эстрадного дуэта Тарапунька-Штепсель, в котором ключевые слова шуток доставались украиноязычному Тарапуньке (было снято и несколько кинокомедий с ними). Так что, если в фильме нужно добавить смеха — вперед, есть проверенный способ. Возможно, тут какую-то роль сыграла и
гипертрофированная украинскость свергнутого волюнтариста Хрущева, «отдавшего Крым» (многолетний глава ЦК КПУ, вышиванка, апокрифический гопак, танцуемый по заказу Сталина).
Намекать на низринутого полубога, смеяться над ним удобно и безопасно. Тем более, если это «на старых дрожжах».
Поздний Брежнев и после: не только смешные, но и трусливые
В другом культовом телефильме «Место встречи изменить нельзя» (1978-79) комизма в группу Жеглова щедро добавляет Ваня Пасюк. Тут смех как бы беззлобный, но построенный исключительно на языке, акценте. А вот другой случай оттуда же —
сотрудник МУРа, струсивший перед бандитом Фоксом, носит сугубо русское имя — Пётр Соловьёв. Но почему-то в ключевой сцене он оказывается… в вышиванке.
И обвиняет его Жеглов, в том, что, струсив, тот предательски думает не о своем долге, а о домике в селе и откармливаемом кабанчике. Не иначе как вышиванка дурно повлияла, остается додумать зрителю.
Еще один советский сериал, только уж военный, к юбилею Победы — «Батальоны просят огня» (1984-85) по одноимённому роману Юрия Бондарева. Работу над ним утверждали при Андропове, снимали при Черненко, а смотрели при Горбачеве. Это о боях на Днепре в 1943 году. Тут все герои, как герои… если б не
старшина Цыгичко, говорящий по-украински. Он трусоват, а также вороват, то есть типичный старшина (или прапорщик) из украинофобских анекдотов.
Его, неловко и лакейски украиноязычного, остальные таки-да герои фильма периодически распекают на идеальном русском (чувствуется хорошая школа сценречи).
Но и это пустяки по сравнению с тем, что началось после 1991 года в российском, постсоветском кино. Впрочем, об этом мы уже поговорили.
Что же в мире: голливудский «Тарас Бульба» в сравнении с российским
Образ украинца в мировом кино — отдельная тема. Она усложнена, во-первых, слишком большим массивом и «разбросом» материала. Во-вторых, тем, что украинцев часто рассматривали (и показывали) как русских, а то и еще более широко — как неких условных славян. После 1991-го в украинцах видели частный пример постсоветских заробитчан или ОПГ, криминала (что поддерживалось российской пропагандой и деньгами). По большому счету, системно что-то стало меняться с 2022 года (с чего мы этот обзор и начинали).
В этом смысле редкий, но яркий пример из прошлого — голливудский «Тарас Бульба» (1962) с Юлом Бриннером и Тони Кёртисом в главных ролях.
Казаки тут достоверны примерно так же, как индейцы в фильмах соцлагеря.
В прокате дорогой двухчасовой фильм провалился. Но в целом получилась трогательная яркая ориенталистская история о любви и долге.
Российский «Тарас Бульба» (2009) Владимира Бортко (кстати, пасынка Александра Корнейчука) визуально более достоверен. Но идеологически он намного более имперский, чем даже вторая редакция повести у Гоголя. Задача не только воспеть своё (режиссер особо озабочен тем, чтоб его казаки произносили предсмертную здравицу «земле русской» в самых эффектных позах), но и
припечатать вредное польское/европейское/западное влияние, включая странное «римское право».
Более того, Андрий успевает зачать панночке ребенка. Видимо, именно от него пойдут все последующие отступники, не желающие кричать упомянутую предсмертную здравицу, а думающие о жизни в европейской Украине.
Послесловие: большая тема в малых объемах
Мы поговорили на большую и сложную тему — но в ограниченном объеме. Тут бы монографию писать, а не статью, пусть даже длинную. В таких случаях неизбежна генерализация, некоторое спрямление, упрощение тенденций, только так можно выстроить линию. За кадром осталось гораздо больше фильмов и сериалов, чем было названо — и из-за ограниченности объема, и потому, что делают тему более «ветвистой» со множеством отвлечений и нюансов.
В итоге, каждый волен попробовать выбрать другой подход и подобрать другие примеры, упрекнув автора в ангажированности. Но мне показалось важным поднять эту тему, весомую для меня с детства, с больших семейных просмотров телевизора «Весна» Днепропетровского радиозавода, купленного в 1966 году. И, если что, я готов ответить сиквелом.
На этом, пожалуй,
«Конец фильма».
