Разрываясь между перевозкой пациента в больницу и возвращением в медпункт, Сармите рассказывает, что сама машина скорой помощи оборудована как настоящая клиника: «Концентратор, дефибриллятор, все подготовлено, медикаменты, сейчас едем обратно, отвезли человечка…»
Осенние дожди делают фронтовые дороги практически непроезжими. Машину «скорой» бросает по грязи, медика внутри трясет, но замедляться нельзя — слишком велика угроза дронов.
«Когда грязь — дороги становятся непроходимыми. Приходится держаться за все вокруг. Но нужно ехать очень быстро, потому что есть оптические дроны — теперь они летают и ночью, к ним прикреплены тепловизоры. Раньше оптические дроны летали только днем, при свете, а теперь мы под угрозой в любое время», — рассказывает она.
Сармите сама не раз оказывалась под ударом. Тяжелую контузию она получила во время последней атаки дронов весной, когда заряд попал в дверцу автомобиля именно с ее стороны. Выжить удалось лишь чудом. Затем последовал долгий период лечения и реабилитации.
«Не хватает покоя, не хватает здравого смысла; пока высокие государственные чины думают и не могут принять решения, гибнут мирные жители и солдаты», — говорит Цируле.
«И, как я уже говорила, — каждая поездка на эвакуацию может быть для меня последней. Под этим я подписалась, с этим я живу, каждый день — в милости Святой Троицы», — признается она.
Сармите уже похоронила нескольких своих коллег-медиков и каждый день убеждается в том, что российские военные дроны не щадят никого — они убивают и детей, и взрослых, и врачей.
