— Видвуд, я всегда спрашиваю художников, отчего такое название их экспозиции? Название может сказать многое о сути представленного…
— Однажды я проезжал по рижскому каменному мосту и слушал радио. И вдруг заиграла песня на стихи Ояра Вациетиса в исполнении хора мальчиков Рижского Домского Cобора — Reiz bija zila zāle un zaļas debesis.
В этой песне есть строчки, вынесенные в название — о том, что когда-то была синяя трава и зелёное небо. И мне сразу стало ясно, что это будет название выставки.
Поначалу эти строки кажутся такими простыми, игривыми и детскими. Но это только до тех пор, пока мы не начнём задаваться вопросом, что они означают. Мы не добираемся до сути и смысла этого стихотворения. Но каждый из нас может попробовать это сделать, насколько возможно. И в результате интерпретации начинают множиться всё больше и больше.
Так что, если задуматься очень-очень серьёзно, эта выставка полностью идентична содержанию стихотворения, потому что эти работы, по сути, как пазл, где я сопровождаю визуальными образами темы, которые волнуют и интересуют меня в повседневной жизни.
— Тогда второй банальный вопрос: что хочет сказать художник? Что вы лично видите синюю траву и зелёное небо?
— Искусство — это визуальный язык со множеством вариаций. И важно, что
искусство — не язык насилия, а творчество, созидание. Мы, художники, творим, а не разрушаем. А я — художник.
В принципе, я не собирался быть художником, просто так сложилось в моей жизни. И теперь это просто мой образ жизни. Я создаю образы, работаю с идеями, с эстетикой, с формой. На Западе живопись находится в неотъемлемой связи с психикой человека и это неотъемлемая часть нашего мышления. Как у художника, у меня нет другого выбора, кроме как просто творить. Для меня важно, чтобы эти визуальные образы и эстетическое видение моего мира стали частью нашего общества, нашего образа мышления и нашей культуры.
— Первым делом зрителя встречают два могучих дерева, обработанные вами. Что они символизируют?
— Это два старых ясеня, настоящие. Каждый весил тонну. Они очень тяжёлые по своей сути, а также тяжёлые по своему образу. Тяжёлые физически и визуально. Обработанные после того, как их спилили, они приобретают ещё бльшую, по сути, концептуальную силу. И снова здесь интерпретация для каждого может быть любая. Могу только сказать, что они [деревья] из Вецпиебалги, я там неподалёку живу. Привезены из Видземе и были закончены уже здесь.
— Долго работали над этими объектами?
— Я работаю очень быстро. Конечно, это заняло время, но для меня это совершенно несущественно. Вся эта выставка, и этот этаж, и второй, была построена за три недели. От нуля до конца — три недели плюс неделя на монтаж.
А что до деревьев… Для кого-то это просто дрова. А для меня, когда я их увидел, они стали такими мощными образами, что понял, что должен с ними работать
и что-то из них создать. Деревья, которые росли долго (я думаю, им 150-200 лет), вырубают. Теперь они предназначены для дров. С одной стороны, это тепло, дерево и после смерти даёт жизнь людям, из него можно сделать столы, что угодно. С другой стороны, это разрушение. Деревьям, которые обречены на уничтожение, я через искусство даю новую жизнь. Они принимает новую форму, и поэтому исчезновение уже не исчезновение, а превращение во что-то новое.
Но в то же время, в некотором смысле, я, как художник, манипулирую и не даю вам по-настоящему понять, что это означает. На этот вопрос вы должны ответить сами. Что происходит с этим произведением, как с арт-объектом? Обычно то, что мы превращаем в арт-объект, нам запрещено трогать. Но я даю вам возможность приблизиться к этому объекту и потрогать его.
— Для меня это как портал, врата, через которые я прохожу к большой картине…
— Это одна из первых выставок, где я использовал разные художественные техники. Я использую скульптуру, фотографию, найденные предметы, предметы, выкованные в кузнице. Огромный спектр материалов. И вот название этой картины довольно простое: «Радуга». Но снова вопрос: радуга ли это?
— Я сразу подумал, что это волосы женщины…
— А для кого-то, может быть, это вообще взрыв атомной бомбы. Но пусть лучше будет радуга.
Да, но это очень серьёзно, потому что вопрос в том, в каком мире мы живём. Я тоже задаюсь этими вопросами, потому что
у нас есть маленькая шестилетняя дочь, чьи работы тоже представлены на этой выставке. И вот она нарисовала радугу на маленьком листе,
а я после этого перенёс её на большой холст с акрилом, размером 2,5 на 3 метра. И её взгляд на мир являются для меня безграничной надеждой, творчеством и любовью. И это в то время, как я могу каждый день наблюдать в своём телефоне самые ужасающие и пугающие примеры человеческого поведения. И, видя всё это, что происходит с моим разумом, моей психикой… И как с этим жить? И есть ли надежда или нет?
Так что радуга, конечно же, как символ огромной надежды, это красота. Она также очень глубоко заложена в нашей психике, как костёр, солнечный луч, море, горизонт. Эти элементы, которые ребёнок создаёт совершенно естественно, даже не задумываясь.
И моей задачей для себя было решить эту же задачу в живописи, но в форме, которую ребёнок никогда не сможет сделать, потому что ребёнок никогда не сможет нарисовать такое масштабное полотно. И снова эти противоположности, которые меня очень интересуют. Большое против малого. Огромный размер, потому что он перекликается с самой маленькой работой в этой студии — фотографией наверху. Эти постоянные контрасты всё время меняются в зависимости от контекста.
— А наверху ваше живописное полотно звёздного неба. Манера очень перекликается с живущей в США знаменитой латышской художницей Вией Целминей.
— Нет, эта моя работа абсолютно никак не связана с работами уважаемой Вии. Конечно, я знаю её работы, но метод, которым она работает, и то, что она пытается сказать — этого я на самом деле не знаю. И думаю, она этот секрет не раскрывает. Не говорит, каковы её отношения со Вселенной, со звёздами и почему её так увлекает образ космоса. В моём случае всё совсем не так, ведь я создал это изображение как совершенно отдельную индивидуальную работу. Вы, наверное, заметили, что, в принципе ни одна работа на моей выставке не повторяется…
Если бы я пошёл уже протоптанной извилистой тропой, у меня были бы звёзды, звёзды, звёзды, звёзды и снова звёзды. На многих холстах и в разных вариантах.
А тут только одна такая работа. Однажды я смотрел на ночное небо и увидел это созвездие, которое сфотографировал. И будучи уже взрослым, испытываю точно такое же восхищение этой Вселенной, этим чем-то настолько огромным, что и в детстве. И я понял, что должен написать эту работу. Она называлась «Ночь», но, конечно, снова возникает вопрос. Это ночь или просто размытое пятно? Для меня это ночь.
— Тут во втором зале ещё несколько работ…
— Меня интересуют темы, которые связаны с политикой и информационным пространством. С пространством, в котором происходят колоссальные манипуляции – нашим сознанием, мышлением, поведением. Следовательно, точно так же в живописи и других видах искусства в целом я могу делать то же самое!
— В самом центре второго зала в нише я обнаружил совсем малюсенькую вашу работу, примерно 10 на 20 сантиметров. Что это?
— Здесь снова речь идёт о манипуляции. Это фотография-картина, я её нарисовал и обработал с помощью трёхмерного искусственного интеллекта. А что это? Как же сложно понять, что нам сейчас предлагают в жизни… Именно об этом я и говорю: насколько критическим мышлением и бдительностью мы должны обладать, когда нам предлагают некое изображение в газете, интернете, телевидении.
Этой мой рисунок с фотографии из интернета. На ней женщина, по выражению лица которой ясно, что она увидела нечто самое ужасное, что только может увидеть человек.
— Жительница страдающей Украины?
— В любом случае видно, что она в отчаянии. Но на ней нём сумка для продуктов, сделанная в Лондоне, в Солсбери, с изображением слона и с надписью: «Я сильная и крепкая». Сильная, крепкая и выносливая — это о прочности сумки в действительности. Но и женщина выжила и продолжает этот вестерн, создавая тот символ, с которым мы просто ходим за фруктами, овощами и одеждой. И если вы доберётесь до другого рисунка моей дочери, то увидите, что на ней тот самый слон.
Конечно, опять же, я полностью открыт для интерпретаций. Это всё, с чем я живу и работаю всю свою жизнь. Вот зеркало, можно в него заглянуть. Но есть сказка о царе, который приказал своим слугам создать зеркало, которое показывает не твоё отражение, а твою душу. И царь обещает всё своё королевство тому, кто сможет смотреть в это зеркало больше шестидесяти секунд. И это было невозможно.
Здесь есть моя фотография с изображением книги в моей студии, на подоконнике. На обороте книги есть эта сказка. Фото снято на 16-миллиметровую плёнку, старой мыльницей, поэтому кадрирование было очень непредсказуемым. Очень интересный визуальный способ. Рядом с книгой мой утренний кофе. А книга — «Зона интереса», по которой сейчас снимается фильм. Это книга о семье немецкого офицера, которая живёт по соседству с концлагерем. Немецкая семья живёт совершенно обычной жизнью: дети ходят в школу, жена готовит ужин, соседи влюбляются, всё идёт своим чередом. Вопрос в том, как эти немецкие семьи могут жить и вести нормальную жизнь, зная, что происходит и что делают их мужья неподалёку.
— Кстати, напоминает сюжет великолепного фильма Марлена Хуциева «Был месяц май»…
— Вот и я, как ни парадоксально, спокойно пью свой утренний кофе и нахожусь в такой же ситуации. Ведь когда я беру телефон, то вижу жестокое насилие, могу наблюдать это в прямом эфире на своём телефоне из любой точки мира. Это вызывает у меня разные эмоции. И как мне жить, видя это?
— И что же делать?
— По крайней мере, как художник, я могу говорить об этом, чтобы это заставило нас задуматься, есть ли у общества какие-либо способы повлиять на систему сверхдержав, когда за нас делают выбор, с которым мы, в принципе, никогда не согласны. Я не дурак, конечно, говоря о тех же войнах, я понимаю, что это огромный бизнес. И понимая это, мой вопрос в том, действительно ли это тот мир, в котором мы хотим жить?
Моя дочь — прекрасный, невинный ребёнок и всё прекрасно. Но потом, когда она вырастет, ей придётся иметь дело с этой реальностью, в которой мы все живём.
И это тот мир, в котором я хочу, чтобы выросла дочь?
Так что мы постоянно находимся в этой системе тяжёлой лжи, но очень тонкой и эстетически так красиво представленной, что мы даже не замечаем этого. Мы спокойно пьём кофе и смотрим насилие в своих телефонах. Это ненормально, но становится нормой.
КОНТЕКСТ
Видвудс Звиедрис (родился в 1976 году в Риге) изучал живопись в Детройтском колледже искусств и дизайна (1995–1999). С 2003 года провёл одиннадцать персональных выставок в McCormick Gallery в Чикаго. Вернулся в Латвию в 2020 году. Его работы хранятся в Библиотеке редких книг и рукописей Дэвида М. Рубинштейна в Университете Дьюка, Музыкальной школе Университета Де Поля, Библиотеке Тиша в Университете Тафтса, Иллинойсском университете в Урбане-Шампейн, библиотеке Райерсона и Бернхема в Чикагском институте искусств и Национальной библиотеке Латвии.
