— Нина Фатеевна, а можно задать вам дурацкий опрос про творческие планы? Ожидаются какие-то роли?
— Вот это вопрос, дают ли роли… Предпоследней по времени моей работой была роль в «Село Степанчиково», несколько лет назад. Спектакль уже не в репертуаре. И ещё этот рождественский концерт — я получаю удовольствие от этого спектакля в целом. Я там отыграю свой кусок и потом смотрю из-за кулис, как первокурсница, на нашу артистическую молодежь, она талантливая. Смотрю на коллег — и на молодежь, и на среднее поколение. Я рада. Потому что в этом спектакле так много позитива, красоты, даже божественности какой-то.
— А можно мне через это интервью намекнуть руководству театра, чтобы вам предоставили какой-либо литературный, поэтический вечер на малой сцене…
— Нет! Я привыкла к большой! Это мой 63-й сезон в этом театре. Как сейчас помню себя двадцатилетнюю, первый раз выходящую на эту большую сцену. Время очень быстро летит. Или недаром так говорят, что время стоит — проходим мы. Так вот, в любом случае, когда мы все вместе собираемся, как сейчас, то не так обидно, что время проходит. Пусть идет себе, время это.
— А напомните, что был за спектакль, в котором вы впервые играли в нашей тогдашней Русской драме?
— Это была пьеса Александра Андреева «Рассудите нас, люди!», постановка Аркадия Фридриховича Каца. Я там играла такую наивную девочку, которая сопротивляется устоям семейным. Мама с папой нашли ей жениха и собираются ее замуж выдать в приличную семью. А я, то есть моя героиня, влюблена в парня со стройки. Так вот того парня со стройки играл Родик, Родион Гордиенко. А этого из приличной и очень образованной интеллигентной семьи играл Марк Лебедев. И эти два моих коллеги с разными характерами (их уже нет с нами) изощрялись со мной, тащили в разные стороны… А потом была «Варшавская мелодия».
— С Аркадием Фридриховичем Кацем, который вас 63 года назад пригласил в рижский театр, перезваниваетесь? Ему в январе 95 лет будет.
— Да, у него есть проблемы со здравием после ухода супруги. Упал, что-то с ногой было. Но судя по фотографиям, что я видела, выглядит он хорошо.
— Что вам сейчас, помимо театра, дает позитивные эмоции? Думаю, можно народу сообщить, что полтора года назад вы стали прабабушкой! Хотя в это с трудом верится…
— Да, дети, семья держат. И вот моя любимая роль теперь — это прабабушка! Вот вам мой мобильный телефон, гляньте, в нем видео с моим милым малышом. Ути-пути. Он играет тут в какую-то там бумажную игрушку. Том Теодор его зовут, двойное имя у него.
— Будущий артист?
— Нет, я думаю, что уберегу его от этого занятия. Так, как уберегла дочь, внука. Понимаете, для того, чтобы быть артистом, надо достаточно много вклада своей души и тела делать. Это очень нелегко.
— Вы идёте по городу, едете в трамвае. Глядя на народ профессиональным взглядом — как вам лица? Видно, что они переживают сложные времена?
— Ну, лица разные, бывают и озабоченные. Но, Андрюшечка, у меня появилось такое забавное хобби. Значит так, наша директор Дана Юрьевна Бйорк придумала «вкус театра», это такие карамельки театральные. И когда я прихожу в театр, то мне, значит, эти карамельки в карманы суют все наши. Администрация: «Ниночка, возьмите, возьмите». Всем рекомендую эти карамельки. И вкус театра! На, бери карамельки! Чуешь вкус театра?
И вот когда я иду по улице, ну, практически каждый второй, конечно, меня узнает. Все же 63-й сезон работаю, и каждый второй из рижан хоть раз бывал в театре на спектакле с моим участием. Узнают и могут улыбнуться мне. Или, бывает, просто склоняют голову. А бывают и слова, и комплименты — в том же трамвае, положим. Там недавно какая-то дама подошла ко мне, сидящей в трамвае и, наклонившись, поцеловала мои руки… Я так смутилась и говорю, не делайте этого, вы же ставите меня в неловкое положение. А она говорит, что вы даже не представляете, сколько раз на мои кровоточащие вопросы жизни вы ответили мне в своих спектаклях, в разных ролях. И, оказывается, тем самым я предложила выход из безвыходной ситуации. «Я вам безумно благодарна, хотя вы меня точно не знаете», — сказала та моя зрительница.
Ну вот, и когда люди останавливают и заговаривают о спектаклях, я вытаскиваю эту карамельку и дарю её. И говорю, что очень благодарна вам, что вы ходите в наш театр, знаете про него, продолжаете это делать. Не теряем связи со зрителем, стараемся не терять друг друга. Сейчас ведь так легко разойтись с давним знакомым…
— Вы часто ходите, как зрительница, и в другие рижские театры. Какое ваше последнее художественное впечатление?
— Художественное? И очень сильно художественное?
— Я понимаю, что вас с вашим богатейшим театральным опытом трудно удивить… И меня трудно удивить. Шучу: в театре практически родился и, не исключено, в нем и умру, но, надеюсь, от смеха…
— Неплохой вариант, кстати, помереть за кулисами, похохатывая…
— У меня только одно большое художественное потрясение за последние полтора года — «Мастер и Маргарита» в театре «Дайлес».
— Видела. И мне, например, очень понравился этот спектакль. Мощный такой. Конечно, видела, а как же?
Я иду, как правило, на сдачу спектакля, на предпремьерные просмотры — как мы их называем, для пап и мам артистов. Генеральные репетиции которые. А потом, нас не так много актеров, но, встречаясь на улице, мы бросаемся в объятия друг друга, спрашиваем, как, что и где. «Хочу пригласить тебя на свой спектакль, я играю такого-то, когда ты хочешь посмотреть, когда свободна?» Это у нас очень быстро и коротко решается. «Как ты считаешь, стоит смотреть?» — спрашиваю. Отвечают: «Да, конечно». И — идешь.
— Задам вопрос, как соседке по улице Гертрудес. Сейчас по всему городу, особенно в центре, ремонтируют фасады. Рига как цветок распускается. Но при этом основная часть расходов ложится на жильцов. Вот и ваш дом стал такого шоколадного цвета!
— Да, так и хочется его съесть, вкусно выглядит.
— Но как вы пережили ситуацию с расходами на фасад? Мне это ещё предстоит…
— Ох, долго собирали мы всех жильцов дома. И в конце концов собрали — и жильцов, и деньги. Конечно, семья помогала — обязательно. Вот ещё предстоит асфальт напротив этого фасада отремонтировать, приводить в порядок, а то сплошные колдобины. А особенно при моей профессии это важно — дорога, по которой идёшь. Особенно вечером, после спектакля — не сломать бы шею просто.
— В общем, Нина Фатеевна — без комплиментов, вы отлично выглядите!
— Кстати, мой семейный доктор, домашний врач недавно звонил и говорит, что вот я целый год не приходила к нему — ни на какие анализы, ни на проверки. «Я волнуюсь за вас, я вас давно не видел», — говорит. А я ответила, что как что-то заболит, то я моментально прилечу на летающей тарелке. А доктор ответил, что тогда уже может быть поздно. Короче, поехала в клинику у морского пароходства, хотя приходится все-таки ехать двумя транспортами. А недавно пошла все же в поликлинику на Лачплеша, это неподалеку. Поскольку доктор сказал, что ему нужна моя кардиограмма прежде всего.
Я пошла и очень волновалась. Думаю, а что у меня с сердцем наследственное? И вспомнила, что мой папочка был с сердцем. Он был добрейшей души человек, как и ты. Просто абсолютно добрый человек. И умер от сердечного приступа неожиданно. И я подумала, что у меня наследственность очень плохая. И когда шла на обследование, очень сильно волновалась, потому что актерскую фантазию взбередить — раз плюнуть.
— Да, вспомним трагический случай с Евгением Евстигнеевым… Доктор показал ему его сердце на картинке, Евстигнеев это всё представил и… умер.
— И я нарисовала сама себе примерно такую картинку. Но пришла, мне какие-то присоски поставили. Сказали потом, приходите завтра, в 10 утра будет анамнез, на бумажке все напишем и отнесете в свою клинику. Так я ночь не спала! А пришла наутро, меня встречают и говорит: «Я так рада за вас! При вашем возрасте у вас идеальные показания!»
— Дайте совет с высоты вашего опыта. Как уметь не вешать нос при сложных ситуациях?
— Нет, это не вариант безразличия или пофигизма, как молодежь теперь говорит, но… надо иметь чувство юмора. Кто имеет чувство юмора, тот абсолютно со всем справится. А представляете, мы все умрем! Ну и что? Не я первая, не я последняя. Еще никто здесь не задерживался.
Я же шью. И понимаешь, я раньше раз — и ниточку, не глядя, прямо в ушко иголки вставляла. А сейчас мне уже надо присматриваться. Крестница приходит, говорит, давно не виделись. И помогает: быстренько — раз! — и вдевает.
Есть шутка такая: вот у меня все нормально со зрением, ужас какой, так мне бы слышать похуже. Дескать, я была бы рада меньше слышать, потому что вокруг такое говорят! И как говорят! Это же не русская речь! Стрекочут что-то… Так вот мне бы еще, как говорится, ещё оглохнуть, и тогда бы была совсем счастлива!
— Вы мне рассказывали, что своих котиков чесали расческой и их шерсть в подушку складывали… И сны хорошие.
— А вот у меня есть у меня такая повязочка из шерстки, я ее повязываю обязательно на поясницу. Китя — кошка любимая. Мяу.
