LSM+ посетил репетицию концерта, впечатлился и побеседовал с Елизаветой о её пути в искусстве. И ещё неизвестно, к каким возможным вершинам в ближайшем будущем этот путь приведёт…
— Мне всегда любопытно узнать у музыканта, как он пришёл к искусству — из-под палки родителей или по собственному желанию? У вас с этим дела как обстояли?
— У меня, на самом деле, довольно интересная история. С раннего детства я играла на фортепиано, занималась индивидуально. Но где-то в 9-10 лет вдруг осознала: нет, хочу петь — и именно оперный вокал. Поначалу родители, возможно, не до конца верили, что это моё серьёзное желание. Но я настояла на своём. Тогда мама отвела меня к моей первой учительнице по вокалу — Людмиле Мороз. Так всё и началось. Сначала я пела в ансамблях, потом в дуэте, а затем перешла к сольному пению.
— А к пианино-то добровольно подошли?
— Да. У меня мама тоже занималась музыкой (. — Прим. автора). И меня в музыку отдали, наверное, сначала больше для общего развития. А потом всё это постепенно превратилось в настоящее приключение. С пятого класса я начала заниматься вокалом.
— И вы действительно уже тогда планировали стать оперной певицей?
— Сейчас, вспоминая, понимаю, что уже в десять лет почему-то сразу решила, что хочу петь оперу. Причём никто мне этого напрямую не предлагал. Не знаю, как так получилось. Но я действительно с детства много слушала классическую музыку — просто так, в свободное время, по собственному желанию.
— Можете вспомнить, когда впервые пришли в оперу?
— В детстве для меня самым ярким впечатлением был балет «Щелкунчик». Ну, как, наверное, у многих, правда? А вот первой оперой, которую я увидела и услышала, стал «Макбет». Мне тогда было около 14 лет, и это было чем-то очень сложным для восприятия, но постановка запомнилась надолго.
Реально же твёрдо решила, что стану оперной певицей, наверное, только в 16. До этого я училась в обычной общеобразовательной школе и ещё размышляла — может, попробую себя в науке или в какой-то другой сфере. Но в какой-то момент чётко поняла: ничто не откликается во мне так, как музыка.
Тогда я пошла в частную музыкальную школу, чтобы подтянуть сольфеджио, музыкальную литературу, теорию. И после этого уже окончательно решила поступать в Латвийскую музыкальную академию имени Язепа Витола.
— Поступили легко?
— Это было непросто, потому что конкуренция была очень высокой. Среди абитуриентов были ребята из сильных музыкальных школ — имени Мединя, хоровой школы Домского собора, у которых уровень подготовки был значительно выше. А я пришла из общеобразовательной школы с математическим уклоном и после частной музыкальной. Тем не менее, меня приняли.
Дальше я очень старалась сравняться с моими однокурсниками, и, пожалуй, где-то к третьему курсу у меня это получилось. Моим преподавателем была солистка Национальной оперы Анджела Гоба — замечательный педагог, которая до сих пор преподаёт. Я проучилась у неё шесть лет, получила диплом бакалавра и магистра.
Во время учёбы в Академии я попала в оперный хор, где сейчас уже пятый год, и я очень люблю свою работу. Работа в театре — это что-то по-настоящему потрясающее.
Кроме того, два года назад я по программе обмена Erasmus поехала в Нидерланды, в Гаагскую консерваторию. А совсем недавно вернулась из Италии, где полгода училась в консерватории имени Луиджи Керубини во Флоренции. Этот опыт был для меня очень ценным.
— Можно спросить, кто ваша любимая певица, образец подражания из прошлого, настоящего? И не бойтесь говорить о Нетребко!
— Кстати, насчёт Нетребко у меня был такой период, когда я слушала практически только её. Наверное, это было в начале обучения в Академии, когда я часто слушала её старые записи. А недавно, в марте, я даже слушала её вживую в Италии. Звучит, на мой взгляд, по-прежнему очень хорошо, но сейчас я не могу назвать её своей любимой певицей, на которую бы стремилась равняться.
Наверное, как и многие, я слушаю Марию Каллас — это настоящая классика! Хотя, честно говоря, её тембр мне не совсем по душе, но голос у неё действительно уникальный.
— Кого-то может потрясти ваша фраза, что вам не нравится тембр великой Каллас!..
— Наверное, я не единственная, кто так считает. Возможно, это связано с тем, что она исполняла и меццо-сопрановые роли, и партии очень высокого сопрано. В обеих ипостасях она звучит прекрасно, но, наверное, из-за этого у неё не сложился полностью чистый меццо-сопрановый тембр, когда она пела, например, Кармен. И в то же время я не всегда ощущаю лёгкость в её голосе, когда она исполняет партии высокого сопрано. Тем не менее, безусловно, Каллас — настоящая легенда оперного искусства. У неё была трагичная судьба, которая вместе с тем вызывает большой интерес и восхищение.
— А вам кто-нибудь говорил, что вы немного похожи на молодую Нетребко? Просто я её помню по 1995 году, когда она, никому неизвестная, пела в Риге в частной постановке «Волшебной флейте» царицу ночи…
— Мне действительно говорили это в самом начале, когда я начала только учиться.
— А из современных певиц на кого стоит равняться, на ваш взгляд?
— Сейчас я могу выделить певицу Надину Сьерру. Мне очень нравится, как она поет как и лирико-колоратурные партии, так и партии лирического сопрано. Я её часто слушаю, она меня вдохновляет. На данный момент она действительно одна из ведущих сопрано.
— Естественно, для многих певиц хор — это, конечно, этап. Некоторые потом становятся солистками. На этот счёт у вас какие планы?
— В прошлом году мне посчастливилось выступить в качестве солистки (в новом сезоне тоже буду участвовать). Это не опера, а мюзикл «Звуки музыки». Постановка проходит в Новом зале нашей Оперы. Я исполняю роль Лизы — небольшую, но очень интересную. Это моя первая маленькая, но значимая роль в оперном театре. Буду стараться ходить на прослушивания и надеяться, что впереди появятся новые возможности.
— Помню период начала девяностых годов, когда рухнул «железный занавес», и первой в Европу от нас поехала Инесса Галанте — сперва в Мангейм, потом в Дюссельдорф и далее. Сейчас мир открыт. У вас есть какие-то планы о покорении Европы, а может, и мира? Элине Гаранче удалось.
— Ну, вот, я недавно была в Италии и уже примерно понимаю, как там всё устроено и как можно пробиваться. На самом деле, мне кажется, это сложно для всех — конкуренция огромная. Везение тоже играет свою роль. Важно оказаться в нужном месте, у правильного педагога, в нужное время, при этом не останавливаться и идти до конца, несмотря на неудачи!
— Есть ли у вас мечта об исполнении какой-нибудь сопрановой роли?
— Ой, ну с первого курса у меня была мечта спеть Татьяну из «Евгения Онегина». Эта роль сразу же запала мне в душу и остаётся моей мечтой по сей день. Надеюсь, что со временем я приду к этой роли. К тому же Чайковский один из моих любимых композиторов, поэтому на данном этапе Татьяна остаётся для меня самой заветной ролью.
— О нынешних концертах. Кто за фортепиано?
— За фортепиано у нас Елизавета и Софья Гридюшко. Они тоже закончили нашу Музыкальную академию. Мы были однокурсницами во время бакалавриата. После этого они на целый год уехали в Италию, в Парму, в консерваторию имени Ориго Бойто, там у них была практика, работали вместе с певцами, как концертмейстеры. И затем поступили в магистратуру и в этом году успешно закончили.
— Я пришёл на вашу репетицию, и вы в конце пели дуэтом…
— А это моя коллега-певица Елена Гаркавченко.
(В этот момент к беседе присоединяется Елена).
— У меня судьба такая неоднозначная слегка, — говорит Елена Гаркавченко. — Я начинала учиться в Мединя на оперное пение, но там как-то не сошлось с педагогами. В итоге я ушла в музыковедение и нашу Музыкальную академию закончила как музыковед. Получила магистерскую степень. И потом пошла работать в оперный хор — и уже там двенадцатый год. Два с половиной года назад я встретила наконец своего педагога, это певица, которая приезжала сюда петь в спектакле «Енуфа» в постановке Алвиса Херманиса, Хелена Зубанович. Она профессор университета в Граце, и мы с ней занимаемся удаленно, иногда я к ней езжу. Это тот человек, который действительно открыл во мне и голос, и характер. Это мой самый строгий тренер и в то же время самый любящий, поддерживающий человек.
Фактически благодаря ей у меня начали возникать идеи, что нужно начинать делать концерты, собирать творческую компанию. И вот так мы и с Лизой Галкиной тоже сошлись. Мы вместе уже какое-то время проработали. Год назад сделали первый концерт — в юрмальской галерее светящихся картин Inner light у художника Виталия Ермолаева. Концерт в Колонном зале рижского музея 9 августа — это уже четвёртый концерт, получается. В этом зале мы уже не впервые, уже выступали здесь в январе.
Я также составитель текстов. Я пытаюсь объединить эти две ипостаси, вокальную и музыковедческую, хочу пояснить слушателю исторический контекст каждого произведения.
— Какая в нынешнем концерте у вас программа?
— В отличие от прошлой программы, мы сейчас выбрали период поуже, конец XIX — начало XX века. Конкретно — немецкая, австрийская и французская музыка. Тут появляется такое даже стилистическое разнообразие, есть и поздний романтизм, и импрессионизм, и какие-то намёки на экспрессионизм и лёгкую музыку. Мы исполним Рихарда Штрауса, Густава Малера, Хуго Вольфа, Габриэля Форе, Френсиса Пуленка, Клода Дебюсси, Мориса Равеля. А в конце будет Жюль Масснэ, решили закончить программу на весёлой ноте.
— Задам вопрос вновь Лизе. Как вам в этом зале поётся?
— Акустика здесь отличная, а сам зал очень красивый и приятный. Настоящее удовольствие петь в таком месте. Поскольку это уже наш второй раз здесь, мы чувствуем себя гораздо увереннее.
Кстати, мы заодно можем пригласить тех людей, которые не попадут 9-го на концерт: эту же программу повторим в галерее Inner Light в Юрмале в среду, 13 августа, в семь часов вечера.
— Можете представить, как вы видите свою судьбу лет через 10-20 лет? Через 20 лет перечитаем это интервью и проверим.
— Это сложный вопрос. Я не представляю себя в каком-то конкретном месте. Скорее, я вижу себя как певицу, которая, может быть, ещё не достигла всего, но уже добилась многих внутренних целей, которые перед собой поставила. Моё главное стремление — продолжать развиваться, исполнить роль, которая будет действительно достойной, к которой я смогу тщательно подготовиться и получать удовольствие от своей работы. Для меня не так важно, где именно это произойдёт — главное, чтобы я продолжала петь, расти и достигать своих целей.
— В общем, главное, что вы видите себя певицей.
— Да, это, безусловно, главное.
