Латвийское радио 4 поговорило с В. Лещовым во время кинофестиваля в RojaL в Рое, где прошла его ретроспектива. Интервью прозвучало в эфире программы «Звуки. Мысли. Встречи». Предлагаем текстовую версию.
— Вы совмещаете в себе множество профессий — сценарист, режиссёр, художник, компьютерный художник, оператор, режиссёр монтажа, продюсер, преподаватель… Какая из них даётся вам легче, а какая тяжелее?
— В каждой области есть свои нюансы. Бывает, что легко идет рисунок. А иногда рисование вовсе не идет, зато легче дается режиссура. Я привык все контролировать и за всё отвечать сам. Работая с людьми в команде, ты иногда вынужден с ними ругаться, чего я делать очень не люблю. Я очень уважаю всех людей, которые работают в анимации, и знаю, насколько это тяжёлый труд, но иногда бывает, что кто-то схалтурил, у кого-то просто не получилось…
Есть же человеческий фактор, правда? Так что мне проще все сделать самому.
— Вы окончили художественную школу им. Я. Розенталя, откуда вышли многие наши известные аниматоры.
— Конечно, огромное спасибо школе за полученные там навыки и знания, но в мое время такого предмета, как анимация, там вообще не было. Учась в школе, я даже и не думал, что когда-нибудь буду делать мультфильмы. Мы все мечтали быть художниками. И
даже окончив школу, я всё ещё надеялся писать картины, делать выставки.
Но жизнь все расставила по-своему. Как-то я попробовал оживлять изображение в компьютере, и мне это показалось очень увлекательным процессом. Сейчас во многих художественных школах Латвии есть предметы, которые в той или иной мере дают хотя бы основы анимации. Я и сам семь лет проработал в художественной школе, преподавая анимацию. Так что сейчас, думаю, в Латвии появится еще больше таких людей.
— А живописью вы все еще занимаетесь?
— Да, это для меня такой род медитации. Обычно пишу, когда хорошее настроение или в путешествиях. В основном, все это происходит на природе. Люблю акварель, потому что она не требует большого мольберта, тяжелого ящика с красками и всей этой возни с терпентином. Акварельные краски можно сложить в сумку, а воду взять из ближайшего водоёма — например, из моря. Как-то на юге у меня от соленой воды кисточки даже поржавели.
— Давайте разберёмся с самим термином «аниматор». Многие еще помнят старое название этой профессии — «мультипликатор», а слово «аниматор» ассоциируют с массовиками-затейниками, которые развлекают публику в больших отелях.
— У меня однажды спросили, кто я по профессии. Я сказал — аниматор. «А, это такой большой гамбургер, который ходит по улице и зазывает публику в кафе» — догадался собеседник. Я посмеялся, а потом подумал, что где-то так оно и есть. Для многих наша профессия довольно странная, несерьезная. Но если углубиться в значение слова
«аниматор», то это человек, который вдыхает жизнь в неживой предмет, создает жизнь с чистого листа. Не все на такое способны.
— Ваши фильмы длятся 8-10 минут. Сколько времени уходит на их создание?
— Года два, иногда три.
— Получается, что главное качество для человека вашей профессии — это терпение.
— Да, я терпеливый. А еще настырный. Если у меня что-то не получается, я спать не пойду, я есть не буду, но добьюсь своего. Пока не получу удовлетворения от того, что делаю, — не успокоюсь. Мне кажется, эта черта свойственна всем аниматорам.
— Вы работаете в разных техниках — это и масляная живопись, и акварель, и графика…
— Да я все могу — и стоп-моушн, и пластилин… Всё зависит от сюжета, от самой истории. Скажем, я делал фильм «Дождливые дни» про Японию. При всем уважении к этой культуре и при всех тех знаниях, которые у меня есть, я всё равно никогда буду рисовать так, как японец. Единственное, что я мог использовать, — это технику чая. Просто
решил попробовать раскрасить фильм чаем.
Все-таки это такой легкий, прозрачный материал, и он ассоциируется с Востоком. И еще тушь. Чай и тушь — мне показалось, что это идеальная комбинация для фильма о Японии.
— А до вас кто-то уже рисовал чаем?
— Не знаю. Наверняка, кто-нибудь пробовал, но я в тот момент об этом не задумывался. Сначала я хотел рисовать зелёным чаем, но, во-первых, он довольно дорогой, а во-вторых, со временем такой рисунок теряет свой зеленый цвет и становится просто желтым. То есть, в принципе, ценность этого зелёного цвета полностью обесценивается. Поэтому я остановился на чёрном чае, самом дешёвом, который можно было купить. А в фильме «Дедушкин мед» я использовал технику масла по стеклу. Мне показалось, что масляная краска по консистенции очень близка к меду. Она даже иногда пахнет чем-то таким похожим. Плюс она дает эффект тягучести, неторопливости, а главный герой там — пожилой человек.
— Вы сейчас упомянули Японию. Насколько я знаю, вас там особенно любят и почитают.
— Да, сам не знаю почему. Когда я впервые приехал на фестиваль в Японию, я был приятно удивлён, насколько там приветливые люди, и как они ко мне отнеслись. Сам
я просто влюбился в эту культуру.
Несколько раз бывал в Японии, у меня там много друзей. Не знаю, что между нами такое… Думаю, что японцы, как одна из самых технологичных наций, особо ценят ручной труд. Причем, для них важно, чтобы вещь была, так сказать, с каким-то изъяном, немножко неправильная. В этом они видят жизнь. Потому что ну не может всё быть просто идеальным, как на заводе компьютерных микросхем.
— Есть ли у ваших героев реальные прототипы? У электрика, который чинил проводку в дурдоме и получил удар током («День электрика»), у бандюгана, который праздновал свою свадьбу на Вилле Антропофф («Вилла Антропофф»).
— Ну, вилла настоящая, она находится в Эстонии, а персонажи — это все-таки собирательные образы. Ни один из них не является копией какого-то конкретного человека. Многие видят, например, в персонаже фильма «Крылья и вёсла» меня. Хотя у меня на тот момент ещё были волосы длинные, а там человек лысый. Правда, и я теперь лысый. Так что, видимо,
что-то этот фильм напророчил…
(—). В любом случае, меня интересуют обычные люди, простая жизнь. Я еще в юности понял, что малые голландцы мне интереснее и ближе, чем Микеланджело.
— В вашем фильме «Дождливые дни» есть персонаж — женщина на мотоцикле, точь-в-точь как бабульки с острова Кихну. Было удивительно увидеть эстонскую бабульку в фильме про Японию.
— Ну, там ведь не совсем Япония. Там японец, который пересекает границу между жизнью и потусторонним миром. И я решил показать этот другой мир именно так, потому что, во-первых, мы ничего о нём не знаем, а, во-вторых, не хочется его показывать в негативном свете. Для японцев — нации, которая рождается, живёт и умирает с тремя разными религиями, конец жизни проходит именно под знаком буддизма. А буддизм, как известно, не принимает конца жизни. Там конец — это всего лишь начало новой жизни.
— Стремительное развитие технологий — это для авторской анимации скорее плюс или скорее минус?
— Я ничего не имею против технологий, если их используют как помощников, а не как основной инструмент. На первом плане всегда должно оставаться творчество. А творчество начинается с карандаша и бумаги. То есть если мы всё будем сразу начинать делать в компьютере, используя искусственный интеллект, и только озвучивать ему свои желания, то это уже не творчество. Хотя некоторые могут поспорить, мол, работать с искусственным интеллектом и заставлять его делать то, что ты хочешь, — это тоже творчество. Ну, не знаю…
Я приверженец того, что, искусство — это прежде всего то, что сделано руками, что идёт от сердца, сопровождается определёнными переживаниями.
И люди воспринимают это не как что-то, что можно объяснить, — они это просто чувствуют. Потому что такие вещи невозможно объяснить словами.
— Как вам кажется, феноменальный успех фильма «Поток» (Straume) — это закономерность или счастливое стечение обстоятельств?
— И то, и другое. Во-первых, талантливый режиссёр, нельзя этого отрицать. Во-вторых, там продюсер очень хорошо поработал, и надо отдать должное ко-продюсерам из Франции, которые очень много сделали для этого успеха. Ведь можно снять очень классный, даже гениальный фильм, но если его не продвигать, если его будет видеть только узкая аудитория, то об этом фильме никто не узнает.
Один из секретов успеха Straume — это прекрасная раскрутка. Фильм был везде, где только можно. Это требует огромных финансовых вложений.
Для авторского кино это большая проблема. С полным метром в этом смысле проще, с коротким — практически невозможно, потому что короткий метр в кинотеатрах не показывают и показывать не собираются. Значит, я, как автор короткого метра, даже не смотрю на Голливуд, на какие-то там «Оскары» и всё остальное. Меня это уже по определению не интересует.
— Были у вас предложения пойти работать на какую-то большую западную студию?
— Таких предложений не было, но в своё время были предложения делать фильмы, как говорится, под чужим флагом. Мне говорили: «Не хотели бы вы делать фильм в нашей стране?»
Тогда я был решительно настроен против, говорил, что буду работать только в Латвии. Сейчас я бы, возможно, изменил своё мнение
— было бы неплохо попробовать себя в другой среде…
— Вы как-то сказали: плохо, когда зритель безразличен к фильму, но плохо и когда ему этот фильм уж очень нравится. Что вы имели в виду?
— Бывает так, что человек посмотрел фильм, съел свой попкорн, выпил свою кока-колу и довольный ушел из кино. Второй раз он это смотреть уже не будет — фильм настолько ясный и понятный, что у него нет потенциала для того, чтобы возникло желание его еще раз пересмотреть. Это, в основном, бывает с комедиями и боевиками, рассчитанными на то, чтобы заработать побольше денег. Но есть фильмы, которые хранят в себе такую-то загадку, тайну, в которых много разных слоёв. От таких лент остаётся послевкусие и желание посмотреть их ещё раз. Такое кино, мне кажется, намного ценнее, да и интереснее, чем плоские фильмы с весёлым сюжетом. Но, конечно, это не для всех. Есть люди, которые сознательно идут в кино для того, чтобы получить удовольствие. Потому что жизнь настолько серая и трудная, что это для них единственный способ развлечься.
Такому человеку вообще по барабану, что там режиссёр хотел сказать. Если ему непонятно, то он считает, что фильм плохой, и уходит.
А есть люди, которые приходят в кино, чтобы узнать что-то новое, получить пищу для размышлений, им интересны какие-то авторские подходы, нестандартные решения… Каждому — свое.
