«Они уже читают вывески в магазинах — zivis или gaļa — и ведут меня туда что-то купить для них. Ходим гулять к морю… Конечно, маме с папой сложно — прожить всю жизнь в Мариуполе, а после 80-ти покинуть родной дом. Но здесь тихо, и это главное», — говорит Евгения. Сама она работает анестезиологом в Лиепае.
● Это — авторская русская версия текста.
Авторську версію українською можна прочитати тут.
Tulkojums latviski pieejams šeit.
Звуки сирен и военных самолетов невозможно вынести
Чувствую, что говорить доктору Евгении не просто. Кажется, в ее памяти сразу всплывает пережитое дома: «Есть фильм, который сняли украинские журналисты, “Двадцать дней в Мариуполе”. Если вы его видели, то хочу сказать — нам пришлось пережить в несколько раз больше, чем показано там. Когда летели ракеты, у нас была одна задача — выжить».
Доктор Евгения сейчас живет в Лиепае (). Имея тридцатилетний опыт в анестезиологии в Украине, работает по специальности и здесь. С ней ее
родители почтенного возраста, за восемьдесят. Доктор смогла вывезти самых близких из осажденного Мариуполя 16 марта 2022 года.
Вспоминает: «Только разомкнули это кольцо (), мы выехали. А 20 марта началась фильтрация. Успели, что называется, запрыгнуть в последний вагон. Потом так просто не выпускали».
«У нас была устоявшаяся жизнь, — продолжает доктор, — круг знакомых, родственников, все было — жилье, зарабатывали, жили! Мы не собирались уезжать никуда, не планировали ни переезд, ни заработки в другой стране».
Выбравшись из блокированного города, попробовали остаться на западе Украины, далеко от линии фронта. Была и работа, и жилье: «Но, понимаете, после Мариуполя все сирены [воздушной тревоги], звуки летящих самолетов, даже если не было ракет, и родители, и я переживали очень тяжело.
Постоянное беспокойство, страх, тревога… Смотрела на родителей и понимала, что нужно ехать дальше.
Начала рассматривать варианты за рубежом», — вспоминает доктор.
Доктор Евгения очень тепло и с большой заботой говорит о своих папе с мамой. Бережет их от потрясений и любых тревог. Сейчас она спокойна: они в безопасности.
От автора: каково это — родители под обстрелами, а ты за границей
…На днях у меня был разговор с землячкой из Харьковской области, из города, который украинские войска освободили в 2022 году, осенью. Анна говорит, что мама в Украине осталась одна, над городом круглые сутки летают российские дроны-разведчики, наводят очередную партию «освободительных» ракет. И так ежедневно: «И я говорю маме — “Уезжай! Ты постоянно в опасности, и никого из нас рядом нет!”»
А маме — за семьдесят. И Анна грызет себя, что в 2022-м, когда она эвакуировалась с семьей, не настояла, чтобы уехать всем вместе. В Латвии пенсионеры-беженцы живут на заработанную в Украине пенсию. Она очень небольшая (хорошо, если 150 евро выходит после перевода из гривен), поехать к теплым морям на нее не выйдет. Однако — такой цели и нет: главное, что на голову не летят бомбы.
Такие, как Анна, вынужденные эмигрантки, постоянно тревожатся о родных, оставшихся в Украине. Для них это серьезная проблема, и трудноразрешимая. Люди уважаемого возраста самостоятельно выехать обычно не решаются, а поехать в Украину за родителми многие украинки уже не могут: не с кем оставить детей, да и многие из них уже работают…
Врачей из Украины Латвия оставляла в профессии
Еще когда семья была в Украине доктор Евгения узнала, работать по специальности украинским медикам дает возможность Латвия. Страна предлагала лояльные условия для старта — достаточно было подтвержденных документов из Украины. Евгения позвонила в Лиепаю, в больницу: «Мне сказали, что возьмут. Предупредили что жилье нужно искать самим. Но это было не страшно. Главное — работа есть».
Пока украинский минздрав подтверждал документы, она и другие врачи из Украины изучали работу лиепайских коллег — в качестве волонтеров в медучреждениях города.
А потом, вспоминает доктор, почти с первого рабочего дня она пошла на языковые курсы. «У нас всех здесь [в Лиепае]уровень латышского В1 или В2 () Многие идут учить дальше — на С1. Нам такие хорошие преподаватели попались, очень поддерживали нас в учебе! Говорили — pamazām, pamazām (). Мы прошли и интеграционные курсы, посещали sarunu klubs ()…»
Вывески в магазинах как азбука
Обживались на новом месте и ее родители. Лиепая с ее морским и не знойным климатом, неспешным образом жизни и горожанами, которые всегда поддерживали разговор с украинцами, им подошла.
«Но поначалу, пока они адаптировались и привыкали, было сложно. Сейчас они вдвоем выходят на улицу — там пройдутся, там остановятся. С кем-то поговорят. Или к морю сходят» — радуется Евгения. С арендодателями повезло — квартиру нашли сразу, хотя летом в курортной Лиепае это непросто:
«Он, как услышал, откуда мы, сразу сдал нам квартиру. Когда-то его семье в сложное время помогли украинцы».
Сейчас родители, когда идут в магазин, рассказывает доктор, уже могут читать названия отделов — Maize или Gaļa () и ведут ее туда, где надо что-то купить:
«Они такие у меня умницы! Знают слова вежливости на латышском языке и говорят их при случае.
Знают названия продуктов и потому легко ориентируются в магазине».
Сама же Евгения уже полтора года, осматривая пациентов перед операцией, вполне свободно использует только латышский: «Что касается “медицинского языка” — это было первое, что мы () освоили. Писали себе отдельно терминологию, фразы, диалоги и потом учили».
Закрытость латышей — это миф
У родителей Евгении есть, конечно, семейный врач, которого пара посещает при необходимости: «Им нравится, это главное. Их семейная очень внимательная, решает все вопросы».
«Знаете, — говорит Евгения, — в первый год от салютов или громких звуков мои родители вздрагивали, ночью не спали. И вот полтора года как, например, новогодние ночи для них проходит без стресса».
Пресловутые «холодность» и «закрытость балтийцев» и, в частности, латышей — это полная ерунда, уверена она: «Только так кажется. На самом деле —
очень сентиментальные, сердечные люди. И плакали с нами, и поддерживают до сих пор.
Я вообще не думала, что так могут люди [в целом] поддерживать, не знала, что люди способны на такое».
Про коллег она говорит так: «Не важно, кто он по специальности, должности, и из моей ли больницы. Все объяснят и еще переспросят, поняла ли я. Помогут, подскажут. Поддержка — колоссальная».
За три года работы не было ни одного конфликта ни с кем и ни на какую тему, подчеркивает доктор Евгения, когда я спрашиваю о проявлениях неприязни — на почве разных политических взглядов, национальной принадлежности или языка.
В Лиепае, к слову, сложилась целая община врачей-беженцев — есть стоматологи, терапевты, травматологи.
В других местах Латвии украинские медики тоже работают — и довольно тесно общаются между собой, делятся «лайфхаками»,
подробностями решения разных жизненных или рабочих вопросов. Например, рекомендуют друг другу репетиторов по латышскому языку. Такое общество в обществе получается.
В свободное время Евгения любит сходить к морю, благо в Лиепае это «почти место силы» всегда рядом. Она также часто посещает разные выставки и концерты, принимает дома гостей и ездит на экскурсии.
В Мариуполь уже не вернуться
На будущее Евгения не загадывает: «Вы же помните ковид? Ну кто о нем думал? А потом война. В страшном сне не приснится этот ужас, а мы его видели вживую. Сейчас просто живем, сложно строить планы на будущее».
Тем, кто из неоккупированных мест Украины, немного проще, говорит доктор, у них хотя бы есть сам город: «Есть куда ступить, на какую землю, даже если квартира повреждена или ее нет». А вот мариупольчанам и украинцам из других оккупированных городов уже в свой город не вернуться, не говоря уже о жилье.
По Мариуполю вся семья очень скучает: «Особенно родители. Но мы понимаем — этот город уже не тот. Вернуться в , еще наш, Мариуполь сейчас возможно. Там другие люди, другое настроение, другой устройство, половина города разрушена. Но вспоминаем, конечно постоянно, вся жизнь там прошла».
Доктор Евгения говорит о родителях — «мы пошли, мы купили». Все мысли, вся забота — о них. Теперь она их мама и папа, а они — словно ее дети: «Я смотрю на них и счастлива — здесь есть озеро недалеко, парк. Они гуляют там, и я спокойна за них.
Наши родители не должны оставаться под бомбами. Как и самые маленькие — дети. Нужно их вывозить, и малых, и старых.
Да, сложно, но нужно быть вместе. В любой стране — все равно где, главное — вместе».
